Костик позвонил в дверь в понедельник. В полдень. Справившись о здоровье руки, и осмотрев ее, он спросил: «Ну а чего ты не одеваешься? Или в парк не поедешь?»
Ответа на эти вопросы не требовалось, нужны были действия, активные действия. Я собрался в пять минут. Через десять мы уже стояли на пешеходном переходе, и ждали нужный сигнал светофора. Внезапно, мой спутник, увидев приближающийся автобус, сказал:
— Лёшка, давай на автобусе прокатимся? На круг поедем.
Я удивленно заморгал глазами.
— Сядем вот в этот автобус.
— Он же в другую сторону идет? — Недоумевал я.
— В этом весь фокус. Доедем до конца, а потом, когда он развернется, обратно.
Мы запрыгнули в полупустой транспорт, и поехали до конечной остановки. Путь пролегал по тому району, где жил Костик. По дороге, он показал свой дом. Он не назвал адрес, а сказал: «Во-о-он в том доме я живу!» — и показал пальцем на серую многоэтажку, совсем не отличающуюся от таких же стоящих рядом. Особо не придав значения этой информации, я ждал, когда автобус начнет разворачиваться. Со слов друга это должно быть захватывающее зрелище, при котором транспорт, в котором мы сидели на задней площадке, должен был изогнуться посередине. К сожалению, та иллюзия, которая появлялась при развороте, ничего общего со сгибанием автобуса не имела. Просто казалось, что какое-то время он едет боком. Константин был разочарован не меньше моего.
Постояв на конечной остановке пять минут, автобус закрыл двери, и двинулся по своему маршруту. Сегодня целью нашего путешествия стал Парк Пионеров. На следующий день: Первомайский Парк, где был зал игровых автоматов, потом картинная галерея. Главной особенностью всех этих мест была их доступность. Они были бесплатные. За исключением аттракционов, конечно. Мы доезжали до цели путешествия на транспорте, и исследовали его. А назад, половину пути шли пешком, а другую половину ехали на трамвае, или автобусе. Нам безумно нравилось бродить по центральным улицам города, присаживаясь отдохнуть на фонтаны, или заходить в прохладные магазины, и с деловым видом рассматривать представленные там товары.
В пятницу, после «экскурсии» в ЦУМ, мы посетили Юный Техник, и еще раз заглянули в картинную галерею. Костику очень нравилась работа одного художника. На ней, в радуге брызг, образованных водопадом, стоял белый конь. Мне она показалась слишком уж красочной, и не настоящей. Какой-то, нарисованной, что ли.
— Нравится? — Спросил он.
— Не-а, — мотнул я головой.
— А ты руки трубочкой сложи, будто в подзорную трубу смотришь, и еще разок взгляни.
Маленькое отверстие, образованное ладонями, через которое я смотрел на этого радужного коня, создавало иллюзию сказочности увиденного. Даже не увиденного, а подсмотренного. Было похоже, что вода течет по камням, и где-то вдалеке слышен шум водопада. Капельки воды, попадая на шерсть животного, искрятся на его спине, или, стекая по округлым бокам, падают и разбиваются о камень. Вот, сейчас он посмотрит на тебя своими умными глазами, а потом, тряхнув напоследок гривой, исчезнет в шумной пелене.
Еще немного понаслаждаясь произведениями искусства, мы спустились к центральному рынку, и забравшись в трамвай, поехали в сторону дома. До своей остановки мы не проронили ни слова. Каждый думал о чем-то своем, и не хотел тревожить спутника. Оба устали, как каторжники. Прощаясь на остановке, договорились встретиться на следующей неделе, и сходить еще куда-нибудь.
*
Выходные выдались сказочными, потому что всей семьей мы поехали в деревню к бабушке. Где я и остался на все лето. Оно казалось мне бесконечным. Поначалу, я ловил себя на мыслях о Костике, думая, что он придет в гости, а меня нет дома, он придет в следующий раз, и вновь безрезультатно, а после третьего раза перестанет даже пытаться. Но через неделю забыл о своих переживаниях, окунувшись в беззаботную деревенскую жизнь с девчонками, мальчишками, шалашами, прятками и гонками на велосипедах.
Летние каникулы кончились. Вернувшись в город, и сразу же с головой окунувшись в учебу, я пришел в себя и перевел дух лишь в новогодние праздники. В пору зимних каникул все ходили на горку кататься на санках, или на чем придется. У кого что было, тот на том и катался. Фантазия не ограничивала нас не в чем. В один из вечеров, когда я мокрый как мышь, с замерзшими руками и ногами, пришел домой и начал отогревать окоченевшие конечности, мне стало по-настоящему тоскливо. Мне не хватало Костика, его безумных идей, его светлых волос, торчащих в небо, его улыбки. Было горько, и стыдно, что я уехал, и веселился все лето, а он, мой друг, остался тут, ОДИН. Получалось, что я его бросил. И теперь этот низкий поступок не давал покоя. Совесть поедала меня изнутри. Тогда я пообещал себе, что завтра пойду к его дому, и буду звать его, пока он не выйдет.
*
Полный решимости, и плотно позавтракав, я оделся и отправился в путь. Всю дорогу я представлял, как буду свистеть, и звать своего друга, а когда он выскочит из подъезда, подойду к нему и скажу:
— Ну, где же ты пропадал, Костик, я тебя уже полчаса зову.
Расфантазировавшись, я дошел до предполагаемого дома. Но приближаясь к нему меня стали одолевать сомнения. Дома были однотипные, и если летом отличались деревья, окружающие их, то зимой, если ты не знаешь номер дома, отличить его от другого такого же, было невозможно. Шансы найти в одном из дворов старого друга таяли на глазах. Но сразу сдаваться я не собирался. Как и было задумано, я приходил во дворы домов, и по очереди стоял и свистел возле всех подъездов, надеясь на удачу, или счастливый случай. Через полчаса у меня замерзли губы, и свистун во мне умер. Но я не сдавался, и ходил от дома к дому, и смотрел на окна, надеясь, что Костик выглянет в окно, и заметит меня. Когда стало смеркаться, а мои ноги превратились в ледышки, я понял, что в зимней одежде похож на всех остальных мальчишек, и ничем среди них не выделяюсь. В зимней шапке, и сером пальто меня невозможно узнать. Так растаял мой последний шанс отыскать друга.
Домой я добрался на негнущихся ногах, и долго потом плакал, когда к отмороженным конечностям возвращалась чувствительность. Попыток найти Костика я больше не предпринимал. Осознание того, что если один раз предал, то всю жизнь в предателях придется ходить, и сделанного уже не переделаешь, надежно закрепилось в моей памяти.
*
Прошло около сорока лет. И неожиданно, история из детства, нашла свое продолжение. В одном из магазинов, поднимаясь по эскалатору, на соседнем этаже я увидел его. Он вырос, и превратился в мужчину, но черты лица, походка, взгляд — это осталось прежними. Я замер, как вкопанный. Не в силах пошевелиться, я уезжал все дальше и дальше от него. Когда ступор прошел, и эскалатор доставил меня на нужный этаж, я сломя голову понесся к другому эскалатору, тому, который доставит
